Место в Торе: Бамидбар, гл. 19, ст. 1 — гл. 22, ст. 1.

Почему она так называется?

Во второй фразе главы говорится: “Вот закон Торы, о котором заповедал Всевышний…”. Закон Торы на иврите —Хукат а-Тора.

Обсуждение главы «Хукат»

1. Сын-простак и буханка хлеба

Заповедь о красной корове, о которой говорится в нашей недельной главе — чрезвычайно сложна для понимания. Нет, не «технически», не в подробностях исполнения — как раз даны четкие инструкции. Но вот — смысл, сокровенная ее суть не открылись пока никому.

Мудрейший из людей, царь Шломо, изучал глубинный смысл заповедей и считал, что постиг их. Но когда он дошел до изучения заповеди о красной корове, то вынужден был признать, что и для него эта заповедь непостижима. «Подумал я, — произносит он фразу, записанную в Танахе, — «стану мудрым», но мудрость далека от меня» (Коэлет, гл. 7, ст. 23).

Когда царю Шломо открылось, что сущность заповеди о красной корове ускользает от его понимания, — поясняетРан (рабейну Нисим, один из основных комментаторов Талмуда; Барселона, Испания, 14-й век), — он осознал, что и в изучении остальных заповедей, которые, как казалось, он постиг до самых глубин, еще многое ему до конца неясно.

И действительно. Кто из людей способен проникнуть разумом во все намерения и замыслы Творца?

Даже, если человек считает, что ничем не уступает царю Шломо по силе ума, где-то на периферии своего обширного мозга, он все же должен забронировать место для одной простой мысли: возможно, мне не все еще известно. Наличие или отсутствие этой мысли — выявляет меру адекватности «мыслителя». В любом вопросе, даже в самом элементарном, может оказаться нечто, что — выше нашего понимания. Этот урок и содержится в нашей недельной главе, главе Хукат.

Бывает, человеку изучение Торы дается легко — он все понимает и усваивает. И вот, ему кажется, что он уже в состоянии обучать других… Но стоит ему открыть рот, как тут же выясняется, что, возможно, хоть он и учил Тору, но в результате обретенные знания к Торе имеют весьма отдаленное отношение. И хорошо, если это «всплывет» до того, как он начнет преподавать.

От человеческих мыслей зависит очень многое. Даже недалекие мысли могут порой завести очень далеко. А иногда мысли залегают так глубоко, что для их извлечения на поверхность требуются неимоверные усилия.

Известно, что высказывания человека, умеющего достаточно ясно выражать свои мысли, все же не всегда понятны другим. Потому что его путь к слушателю начинается с мысли, звучащей в его голове, которую он затем облекает в слова. Тот, кто слушает, наоборот — сначала воспринимает слова и только потом сказанное, трансформируясь в мысли, доходят до его сознания. Немудрено, что иногда в такой интеракции рассказчик и слушатели могут и разминуться.

Дам наглядную иллюстрацию этому.

Когда рава Шмуэля Гурвица (Чехия, 1726-1778 гг.) утвердили в должности раввина еврейской общины Никольсбурга, он, как было принято, выступил перед евреями города с лекцией. И выбрал для этого весьма непростую тему, в звучании на иврите — «Таам ке-икар» (что можно перевести как «главное — вкус»). Речь, конечно же, не шла о гастрономических предпочтениях. В основу лекции рав Гурвиц поставил вопрос: каков будет статус образовавшейся смеси в случае, если в кашерную еду попало некое количество некашерного продукта, проявившего в смеси свои вкусовые качества?

Насколько данная тема сложна — видно уже по формулировке вопроса. И рав решил раскрыть ее, детально рассмотрев все возможные случаи.

Слушатели довольно быстро потеряли нить рассуждения и перестали воспринимать то, что пытался донести до них рав Шмуэль. Кто-то погрузился в свои мысли, кто-то раскрыл книгу, кто-то вздремнул. И только один человек с интересом внимал каждому слову раввина и понимающе кивал головой в такт его речи.

«Хорошо, что хотя бы один человек понимает, о чем я говорю», — подумал рав Шмуэль и сосредоточил все свое внимание на нем.

Раввин говорил, а единственный его «союзник» сосредоточенно слушал, и, казалось, следил за ходом рассуждений, осмысливал их, улыбался и удовлетворенно кивал.

Закончив свое выступление, раби Шмуэль Гурвиц, как водится, объявил, что теперь он готов ответить на возникшие у людей вопросы. Но почти никто из присутствующих не обратил на это никакого внимания — большинство их тех, кто все еще бодрствовал, продолжали приятное путешествие по волнам собственных мыслей. И только один, да-да, именно тот единственный внимательный слушатель, откашлявшись, произнес:

— Рав так подробно и доходчиво изложил материал, что у меня и вопросов не осталось. Разве, что один, небольшой.

— Да, слушаю, — откликнулся раввин.

— Вот, вы все время говорили — «там кикар» (там в переводе на русский — «простак», а кикар — «буханка хлеба»). Но разве в Песах может быть хлеб, пусть даже и у сына-простака?..

Дело в том, что по звучанию ивритские слова таам («вкус») и там («простак»), ки-икар («главное») и кикар(«буханка хлеба») — очень похожи, но имеют разное написание. «Там» — один из сыновей в Пасхальной Агаде. Внимательный слушатель запутался в содержании лекции. Когда он уловил знакомые слова, сказанное в его сознании ассоциировалось с праздником Песах.

Эта история заставляет задуматься о нашем понимании Торы. Быть может, то, что нам кажется ясным и понятным, на самом деле, образно говоря — «буханка хлеба сына-простака». А заповедь о красной корове демонстрирует нам, что есть нечто, что — выше нашего понимания. Об этом не следует забывать.

на основе комментария рава Шмуэля Гурвица

(Никольсбург, Чехия, 1726-1778 гг.)

Автор текста Мордехай Вейц